Журнал «Октопус» № 4/2003

 «….которыя и обялись  пламенем, и по­несло оных на нас..., почему мы для избежания такой опасности отруби­ли от якоря канать... и в скором времени отошли от брандера в безопасности встали на глубине 16 саженъ», — лаконичная выдержка из рапорта 1790 года капитана русского фре­гата. При прорыве шведского флота сквозь линию русских кораблей король Густав III пос­тавил 66-ти пушечному линейному кораблю «Enigheten» задачу — пустить на строй рос­сийской эскадры брандер. Что и было сдела­но. Однако, по неизвестной нам причине, в последний момент буксир не был обрублен и оба корабля сцепились. Затем воспылавший линкор адским факелом навалился на находившийся нахо­дившийся рядом шведский 40-пушечный фрегат «Zemire». Спустя некоторое время, расце­пившись, корабли, покорившиеся судьбе, по­очередно взорвались и навсегда нашли покой в суровых водах Балтики.      С 1996 года «Память Балтики» вела поиски этих парусников на месте канувшего в лету сражения, используя гидролокатор и буксируемый магнитометр. Трагически погибшие корабли обладают особенной археологической ценностью. Несмотря на пожары и взрывы, они в отличие от других судов перед гибелью не были обчищены призовыми (трофейными) командами. В частности, археологическую экспедицию особенно интересовал артилле­рийский комплекс того времени. Вообще,  история поиска и обнаружения линейного корабля «Enigheten» так же сложна, как и его гибель. Если другие затонувшие линкоры «Charlotta» и «Lovisa Ulrika» были более-менее привязаны к определенным местам (чи­тай банкам}, что предопределило их относи­тельно быстрое обнаружение, то «Enigheten», можно сказать, затонул в прямом смысле в МОРЕ. Даже ссылаясь на все исторические данные, площадь поиска была настолько большая, что только плюс-минус составлял не одну милю. Многочисленные отметки обоих поисковых приборов неоднократно проверя­лись аквалангистами.      Отметка. Буй. Нырок….Пусто! Сколько же было истрачено времени и сил. Но неуловимый парусник не поддавался. В оправдание (и в утешение) нужно сказать, что видимость в этом районе самая отвратительная. Всего 1,5 метра, и то с мощным фонарем. Поэтому на грунте, на «тридцатнике», можно пройти в нескольких метрах от корабля и не заметить его. Таким образом, благодаря гидрологическим особенностям северо-восточной части Финского залива Нептун надежно скрывает свои тайны от посторонних глаз.  Но в результате настойчивых многолетних поисков «Enigheten» все-таки был обнаружен. Причем дважды, двумя независимыми группа­ми. Судьба предоставила мне уникальную возможность поучаствовать в обоих случаях. В первый раз это было похоже на сказку о «Ле­тучем Голландце», о подводном «летучем призраке».Октябрь 1997 года.   Весь октябрь искали «Аврору». Не ту конечно. По заданию археологов, группа выборских водолазов проводила поиск королевской яхты Густава III. По некоторым предположениям на ней два века назад, могли находиться архив, личные вещи короля, часть казны и т.д. Яхта затонула в ходе сражения на глубинах не более 14-15 метров, что давало небольшой шанс на обнаружение. Но «Аврору» не нашли. Наступил последний день поисков. На исходе было все: солярка, провизия, терпение. Погужения проводили точечным методом на вер­шине склона (15 м), уходящего на глубину за 30 метров. В этот день все перевернулось с ног на голову (почти «оверкиль»), и щедрая фортуна преподнесла подарок, о котором мы не могли и мечтать.       Перекинувшийся ближе к вечеру с восточного на западный ветер развернул наш бот на глубину. А беспрепятственно разгоняющи­еся с финской стороны волны протащили нас пару десятков метров. Все, пора уходить домой, в Выборг. Однако в этот момент якорь нашей «ВРД-ешки» за что-то зацепился. Ско­рее всего, в расщелине между больших камней, в изобилие встречающихся на банках. Что делать? Между тем волнение моря нарастало с каждой минутой.      По моему наблюдению, в каждом водолазном коллективе есть аквалангист, которому под водой жутко везет. В нашей группе таковым являлся Сергей Панченко. Само провиде­ние в этот день распорядилось таким обра­зом, что остальные уже нанырялись, а Сергей даже к трапу не подходил. Недолго думая, за­пихали его в УГК со шлангом и со связью отп­равили быстро «слетать» по якорь-цепи. Через некоторое время в хрипящем динамике гром­коговорящей связи послышался возглас «Якорь!». Конечно якорь, а что еще мы отдава­ли, когда становились. «Огромный! Становой! Деревянный шток не обхватить!» — востор­женные крики из бездны не давали повода усомниться в искренности водолаза.      Уникальная удача – своим якорем мы зацепились за древний. Вообще-то, это один шанс на миллион. Дальше- больше. Где якорь, там возможно, должен быть и сам корабль. Но какой? И где? Может «Аврора»? Не мешкая, поставили на якорь буй, и ушли на ночь в бухту. Утро, как говорится, вечера мудренее…        На следующий день, ни свет ни заря, уже стояли над местом находки. Сергей Шатаев, наш главный и самый опытный водолаз, по-моему, спал в водолазном костюме и за штур­валом бота стоял в нем. Он непринужденно закидывает за плечи «ШАПку» и уходит под во­ду. Нескончаемой змеей резиновый шланг-сигнал ускользает за водолазом в свинцовые воды. Все как всегда обыденно, но сегодня мы с особой надеждой прислушиваемся к его репликам, издаваемым старым динамиком. Охота за подводным призраком началась.      Август 2000 года.С 1 августа, по плану руководителя контр-адмирала К.А. Шопотова экспедиция «Память Балтики» вернулась к точкам, выданным  магнитометром в 1996 году. Стали проводить повторный поиск по тем же местам. Мне довелось приехать на борт водолазного судна «Мичман Чайкин» лишь 4 августа рано утром. Высланная за мной к берегу шлюпка мерно поскрипывала в утреннем тумане веслами. Сидящие в ней Константин Антонович и Сер­гей Босов встретили нас радостным извести­ем: «Нашли большой якорь». -         Кто? - глупый с моей стороны вопрос-         А как ты думаешь? Конечно, Димка Столбов-         Глубина?-         29 метров.Нет, этот не тот. Там глубина была 19 мет­ров на склоне», — надежда на повторение уда­чи умерла во мне, не приходя в сознание. Через пару часов уже были на месте. Так как я опоздавший, с меня причитается внеочередное (штрафное) погружение. Предчувствие удачного погружения в очередной раз не обма­нуло... Отрываюсь с последней ступеньки тра­па и сразу включаю фонарь. Его мощный луч, освещая уходящий во мрак глубины спусковой конец, теперь будет моим единственным гла­зом. Пройдя 25 метров, ощущаю очень резкое понижение  температуры.   Придонный   слой, значит, грунт близко. Наклонившийся шток огромного якоря появляется из темноты внезап­но, наплыв на меня всей свой громадой. Мед­ленно освещая его фонарем, осматриваю под­водную находку. Красавец! Не тот! Но очень похожий. Рым большого диаметра. Кажется, вместе с баллонами можно в него пролезть. Веретено под углом уходит в заиленный грунт, скрывая тем самым мощные лапы якоря. Вок­руг на грунте разбросаны деревянные предме­ты. Взвешенные частицы уменьшают и без то­го плохую видимость, но мне удается рассмот­реть большой блок, лежащий рядом с внуши­тельного размера шпангоутом.      Все увиденное подталкивает к необходимости дальнейшего поиска. Повинуюсь интуиции и направляюсь строго на юг, по небольшо­му уменьшению глубины. Два кольцеобразных предмета, похожие на бочки, и несколько ядер не привлекли моего особого внимания. По хо­ду отмечаю — грунт изменился. Он стал пред­ставлять собой спрессованную гальку. Внезап­но, совсем не ожидая этого, натыкаюсь на ог­ромный шпангоут, наклонно выступающий из дна. Обшариваю фонарем и замечаю стоящие в один ряд, скрепленные бортовой обшивкой, другие шпангоуты, таинственно скрывающиеся за пеленой плохой видимости. Борт затонувшего парусника!     Октябрь 1997 года.Давно заметил: водолазы-профи самые неразговорчивые люди, особенно под во­дой (естественно, при обеспечении связью). Из Сереги, когда он на грунте, слова не вытянешь, даже если на транспортном баллоне вентиль к шлангу перекрыть. Вот и сейчас, ос­мотрел якорь и пошел в сторону, при этом: «Да, нет, понял». Все. И только через некото­рое время, в промежутке между этими скупы­ми словами, в шипящих пузырях выдыхаемого воздуха на поверхность выпрыгивает белый буек. Есть что-то стоящее! Подтягиваем водо­лаза к беседке на первую и единственную ос­тановку. Я же хватаю баллон и плюхаюсь в во­ду по его требованию. Подныриваю — сквозь оранжевое стекло на меня смотрят глаза удач­ливого человека. Сергей бережно передает мне деревянную находку. Узнаю хорошо сох­ранившийся двойной блок с парусной оснаст­ки. Немой вопрос — нашел корабль? В ответ кивок... Когда его вытащили из костюма, бы­валый подводник стал эмоционально размахи­вать руками: «Сколько лет под водой, а такое вижу впервые... Иду от якоря в глубину и мет­ров через 15 натыкаюсь на разрушенный борт деревянного судна. Переплываю, а передо мной, на засыпанном песком днище рядком лежат три небольшие старинные пушки. Глазам своим не поверил!».       С забитым АВМ-5 опускаюсь по новому спусковому концу. Так как я без «пуповины» и мобильность у меня в избытке, постараюсь «оббегать» как можно большую площадь и предварительно определить, что за парусник. С замиранием сердца медленно приближаюсь к средне­вековому посланцу. Во мраке вечной бездны, сквозь пелену летящих взвешенных частиц, искореженный борт корабля всей своей мощью мгновенно и сразу заполняет видимое пространство. Трепетное чувство первооткрывателя немного сковывает мои движения. Взмах ластами, и, перелетев, плавно опускаюсь внутрь корабля. Пушки! Оп­лывшие ржавчиной, они все равно сохраняют свою историческую мо­нументальность. Начинаю дальнейшее движение и сразу понимаю — передо мной — Его Величество ХАОС. Сохранившийся два века, он от­четливо передает картину, происходившую в момент гибели большого парусника. (В том, что это не яхта, а один из взорвавшихся кораблей, я уже почти не сомневался). До взрыва экипаж еще боролся за жизнь — свою и судна. Но после ... После, окончательно разрушенный парусник, с шипением горящего деревянного корпуса, быстро скрывался в суро­вых волнах Балтики. Невыносимые крики и стоны раненых и захлебы­вающихся моряков слились воедино с ревом гибнущего линкора. Неп­тун навечно принял их в свои владения.     Оцепенение проходит, и в свете фонаря я наблюдаю всевозможные, измененные временем и водой корабельные предметы: вспученные ржавчиной железные конструкции, остатки бочек, части такелажа, яда, лежащие грудами. Через несколько метров подхожу к скоплению стволов пушек.  Стволы более  мелкого калибра придавлены двумя 24-фунтовыми монстрами. Вокруг них разбросаны ядра, много ядер разного калибра, витые канаты, сложенные в бухты, обгоревшие бим­сы и шпангоуты. А чуть дальше от пушек, на фрагменте палубы, возлегает перевернутый лафет большой пушки, последним штрихом заполняя картину увиденного своей непод­дельной стариной. Очень сложно передать словами все, что переживаю в эти минуты. Я словно нахожусь в другом измерении, а визу­альное соприкосновение с предметами дале­кого прошлого во мраке глубины создает фантастическую реальность, которая к сожалению, исчезает при всплытии.        Остов корабля внезапно окончился. В этом месте дно слегка понижается, образовывая своеобразную гигантскую впадину, заполненную заиленным грунтом. Она вобрала в себя огромное количество разнообразных предме­тов с корабля. Непонятного назначения пяти­угольная «медяшка» привлекла мое внимание, но никак не хотела выходить из грунта. Остав­ляю ее в покое и сразу между двух бимсов замечаю черное кольцо, напоминающее края котелка, заполненного грунтом. Невероятны­ми усилиями вытягиваю его из плена, при этом окруженный облаками взвеси по полго­лени ухожу в заиленное дно и….      Загубник чуть не выпадает изо рта. Я отка­зываюсь верить происходящему: в моих руках, подсвеченный снизу болтающимся фонарем, небольшой, но очень тяжелый корабельный колокол. Рында! Настоящая (Чуть не написал— живая!). Наполовину почему-то черная, как смоль, в остальном — грязно-ржаво-зеле­ная, бесценная находка стала лебединой пес­ней моей подводной одиссеи…     (То, что произошло дальше, я никому не рассказывал. Каюсь, моя самонадеянность, а может быть, чрезмерная жажда приключений привела к ошибке. Слишком уже все гладко у нас получалось. А так не бывает. В АВМ-5 нагородили сложный привод включения резерва. У старых аппаратов со временем его заедает. Совсем чуть-чуть. Перед погружением проверку-то я сделал, но кое-что не учел).        ….Рында Рында своим весом тянет ко дну. Жилета у меня нет, одна аварийная «Fenzy» на плечах. К этому моменту основной запас воздуха и подошел к концу. Я пока не дергаюсь, резерв не включаю, все пытаюсь рассмотреть буквы ка­кие-нибудь. Ну и дождался. Одной рукой дра­гоценную находку к себе прижал покрепче, а свободною назад за баллоны к «груше» протя­нул. В ледяной воде (конец октября на поверх­ности) в плотных перчатках задеревеневшие пальцы вдруг потеряли свою силу, и я с ужа­сом осознаю, что резерв мне не вытянуть. А с каждым новым вдохом все больше не хватает воздуха. Всеми легкими пытаюсь вытянуть живительный газ через сопло вентиля. Сам не понял, как руки расстегнули ремни и, скинув аппарат, с облегчением включаю клапан ре­зерва на самом вентиле. Но при этом находку то я ВЫРОНИЛ. Весь резерв ушел на поиск в намученном пространстве на ощупь. Бесполезно. Вдобавок обеспечивающий своими сигналами меня сдвинул с места. Всплытие было не веселым….    Август 2000.Да это оказался он, призрак из глубины веков  один из двух трагически взорвавшихся кораблей. Но какой? Фрегат или линкор? Три года назад мы не смогли отве­тить на этот вопрос. К сожалению, нам не оставили записку с двухвековым приветом. Даже обнаруженный фактически парусник оставался призраком в историческом плане. Но в этот раз мы должны открыть истину. Почти неделя ушла на осмотр, описание, фо­то- и видеосъемку. Нашли и первый якорь с противоположного борта. От корабля остался один скелет, да и то нижняя часть корпуса. Киль полностью находится в грунте, нос и корма полностью разрушены. Полуразру­шенные борта средней части корпуса нерав­номерными зубьями торчат из грунта на 1,5-2 метра. Вокруг корабля в хаотичном беспо­рядке разбросаны дубовые балки набора. Самая интересная находка рядом с грудой пушек  находится   массивное,   на железной станине осадное орудие- мортира. Примерно таких же размеров похожее орудие возлежит около памятника Петру I в Выбор­ге. Перед руководством экспедиции встала дилемма: что попытаться поднять и доста­вить в музей Выборгский замок  мортиру или 12-фунтовую пушку. По техническим со­ображениям выбор пал на небольшую пушку. Все-таки еще живы у нас в памяти мучения, связанные с подъемом 24-фунтовой грома­дины с «Шарлотты». Поднимать решили ору­дие, отдельно лежащее около борта, со сто­роны второго якоря. Но даже такая относи­тельно несложная операция, как одеть строп на жерло орудия, в наших условиях оказа­лась на грани срыва…      Октябрь 1997.Короткий октябрьский день катился к закату. Подготовленный к последнему погружению Шатаев на трапе крепко сжимает трос ручной лебедки. Решили вернуться домой с подарком для Выборгского замка. Попробуем поднять небольшую, одиночно лежащую у борта, пушку. Предштормовая погода заставляла всерь­ез торопиться. Однако полностью отданного троса на грунте не хватило…-          «Еще. Всего один метр», — грозные команды водолаза из моря подгоняли нас. -         «Все! Больше не идет».  -         «Травите нашу якорь-цепь!». -         «Отдали полностью»…Старинное орудие осталось лежать во владениях Нептуна. К сожалению, у нас не бы­ло GPS, и когда снимали буй, у меня возникло ощущение очень нескорого свидания с этим объектом. Загадочный парусник не покорился и не открыл нам свои тайны. Судьба решила, что с нас хватит увиденного. Корабль-призрак меч­той прошел сквозь сознание и исчез, словно и не было его.       12 августа 2000 года.Наступившая суббота оказалась предпоследним днем экспедиции и ознаменова­лась утренним собранием всех участников на юте водолазного судна. Наш руководитель произнес пламенную речь, закончив ее слова­ми: «Поднимете пушку  открою интересную и важную для всех тайну». Хорошо все на словах, а под водой за двес­ти лет оплывшее ржавчиной орудие сцементировалось и намертво прикипело к спрессован­ному галечнику. Вскрыть такой панцирь и под­копать небольшой туннельчик можно только ломом. А попробуй помахать им на глубине в полной темноте.       Около часа мы ждем выхода на поверхность Сергея Большакова. В шланговом варианте он пытается вскрыть грунт возле пушки. Наконец обеспечивающий подает голос: «Все, выходит. Смог выдолбить ямы с двух сторон". Молодец, Сергей. Хоть это сделал. После него по очереди на глубину с монтировкой уходят Сергей Босов, Владимир Русанов и Дмитрий Столбов. Кто как мог пробивал туннель. За тя­желой работой водолаз мгновенно опустошает баллоны, и дайверы не задерживались на ко­рабле более 10 минут. Последним, едва ступив на трап, Димка передает мне монтировку: «Еще не пробит». Из ненырявших остался толь­ко я один. Ну конечно, за реально маячившую впереди неудачу, как «главному идеологу», по всей видимости, придется мне отвечать.        Плавно и осторожно, чтобы не намутить, опускаюсь на место. Кладу рядом с дульным срезом металлический строп и пробую за­вершить нашу миссию. С огромным трудом инструмент пробивает себе дорогу. Мелкие камушки и песок тут же осыпаются, как только останавливаешься. Не успел оглянуться, как опустели баллоны. Остался резерв. Осознаю, что для меня наступает момент истины. Злость охватила меня. Второй раз по­терпеть неудачу просто не имею права. Хва­таю строп и что есть силы впихиваю его в туннель. И... О чудо! Огон выскакивает с другой стороны. От радости даже дышать пе­рестал. Впрочем, внимательно осмотрев, по­нимаю — обошлось без чудес.  Просто с обеих сторон водолазы долбили изначально под углом, поэтому монтировка и не проходила, а осыпающийся грунт создавал видимость монолита. Быстро делаю удавку и привязы­ваю направляющий конец. Все, можно пода­вать мини-гак. Натужно подвывая, барабан нескончаемо долго наматывает стальной трос, словно показывает, насколько длинным и медленным был путь к разгадке подводной тайны затонувшего корабля.        Наконец уже в сумерках ствол завис в воздухе, а мы все молча столпились на корме, разглядывая подводный трофей. Окончательно замерив пушку, К.А. Шопотов подтвержда­ет калибр в 12 фунтов: «А теперь главное. По шведским архивным данным, 12-фунтовые орудия стояли только на линкоре. Это — «Энигхетен!». Спустя какие-то минуты пошел мелкий дождь. Засекаю время для дневника: 22 часа 30 минут 12 августа 2000 г.      О «Курске» мы еще ничего не знали.

p.s. Я часто вспоминаю безумие прошедших дней. Конечно, что-то мы сделали не так. И только по прошествии времени все в боль­шей степени начинаю осознавать реальную силу романтического духа тех неповторимых подводных приключений, которые только мо­гут выпасть на дайверскую долю