«Вся Одесса», Антология, словарь. ч. I., стр. 42-51, 1998 г.

Где был древний Одесс?          

Четыре прибрежных местности соот­ветствуют свидетельству Арриана. Одна находится на левом берегу занесенного песком устья Тилигульского лимана, между хутором Карабаш и селом Коблево; другая на левом берегу Сосицко-Березанского лимана, где теперь село Александро-Дар и выше до деревни Хо­лодной; третья - на выступе правого берега того же лимана; четвертая - на мысе, разделяющем Сосицкий и Березанский лиманы.       Большинство исследователей ставит Одесс в местности первой (Аркас, Стемпковский, фон Муральт и П.Беккер). Основанием для этого мнения служат, как известно, находки в названной местно­сти следов построек, двух посвятительных надпи­сей, по-видимому, ольвийских, и глиняной амфоры.         

Современный исследователь, почтенный про­фессор С.Д. Пападимитриу, не находя возможным согласиться с этим мнением по причинам топогра­фическим, предлагает, но без оснований, искать древний Одесс ''вокруг большой балки после Кара-баша", т.е. к востоку от той, при которой располо­жен этот хутор.        

Второй и третий пункты - по берегам Сосиц­ко-Березанского лимана - не дали никаких нахо­док, и признаков древнего жилья здесь нет.  Остается пункт четвертый, по-видимому, не по­сещенный еще исследователями. Именно здесь, на оконечности безлюдного мыса, разделяющего Сосицкий лиман от Березанского, мы нашли в 1913 году городище с двойным параллельным ограждени­ем со стороны материка. Внешнее ограждение со­стоит из земляного вала, внутреннее образует камен­ная стена, отчасти уже разобранная. Ныне площадь городища имеет около 2 1/2 десятин. Над берегом лимана оно возвышается на 8 сажен очень круты­ми, местами вертикальными обрывами. Толщи гли­ны, из которых состоит мыс, откалываются верти­кально и сваливаются в лиман; и эта разрушитель­ная работа атмосферных вод в течение ряда веков должна была уменьшить первоначальные размеры городища. В западном конце внутренней ограды, у самого обрыва, лет двадцать тому назад при обва­ле глины обнаружилась каменная постройка из двух параллельных стен со следами сшивших, связывав­ших их брусьев. Стены эти отчасти разобраны со­седними крестьянами на постройки. Черепки, изред­ка попадающиеся на площади городища и в окружа­ющих его обвалах, принадлежат глиняным амфорам.       

Считаем правильным назвать найденное нами городище останками древнего Одесса.          

Полагаем, что Одесс нужен был ольвийской экспортной торговле как пункт, где корабли, иду­щие из Ольвии в Элладу, делали запасы пресной воды, ибо вода Бугского лимана, как настойчиво твердят древние писатели, была негодна для питья. В Одессе же, конечно, и догружались корабли то­варами, свезенными туда из окрестного района под защиту крепких стен.        

Об Одессе-Ордессе, как мы видели, упомина­ют писатели I-II вв. н.э., знает о нем и анонимный составитель Перипла Эвксинского Понта, живший в V веке. Как видно, Одесс принадлежал к типу таких же прибрежных укрепленных торговых пунк­тов, каких немало обследовано нами по лиманам, Днепру, Бугу и их притокам. Возникли они в элли­нистическую и особенно в римскую эпоху для на­добностей ольвийской экспортной торговли и по­гибли со смертью Ольвии.         

Вот и все, что можно сказать о нашем Одессе, пока еще не произведены научные раскопки на его городище.

Гошкевич, 1916 (1.16) 

МОНЕТЫ ЗАГАДОЧНОЙ ТИРЫ        

Литературные источники по истории античной Ти­ры чрезвычайно скудны. Это исключительно бег­лые сведения в географических обзорах о мощной и стремительной реке, нередко сопровождающиеся упоминанием мимоходом об одноименном с рекой городе.        

Что город представлял собой милетское посе­ление, можно считать несомненным, хотя мы встре­чаем лишь в одном источнике прямое указание на это. Подобно соседним колониям той же метро­полии - Истру и Ольвии- Тира основана в устье большой реки. Ее календарь сходен с милетским, ее государственное устройство, насколько мы его знаем в императорскую эпоху, также похоже на ольвийское. Если ставить вопрос о том, что, помимо торговых целей, привлекало греческих колонистов в эти места, то в первую очередь приходится поду­мать о рыбной ловле в устье Тираса и прилежащих частях Черного моря, далее - о скотоводстве в ок­ружающих степях и о земледелии на их плодород­ной почве.      

Спорный вопрос о действительном местополо­жении античного города в нижнем течении нынеш­него Днестра раскопками окончательно разрешен в пользу мнения, что античный город находился на правом берегу Днестровского лимана, как раз на территории теперешнего Белгорода-Днестровского (бывшего Аккермана).        

При раскопках, производившихся здесь на пло­щади, занимаемой средневековой крепостью, от­крыт целый ряд античных наслоений, из которых самые верхние принадлежат римской император­ской эпохе, между тем как в нижних, древнейших, встречаются черепки аттической керамики V в. до н.э. Тем самым доказывается непрерывное суще­ствование поселения на этом месте и после перио­да древней истории.        

Основание города можно возводить к V в. до н.э. Если указания на находки при позднейших раскопках в Аккермане фрагментов ионийской ке­рамики VII в. до н.э. верны, то представлялось бы возможным возводить заселение этих мест к еще гораздо более ранней эпохе. Время основания горо­да ни в каких исторических свидетельствах не ука­зывается, и поэтому даже в отношении V в. мы не имеем уверенности, существовала ли в то время на этом месте городская община, носившая имя Тиры. Во всяком случае, Геродот не знает этого города и говорит лишь о поселенцах у устья реки, называвшихся тиритами.Как бы то ни было, около середины IV в. до н.э. - времени, к которому относятся самые ранние монеты Тиры, - мы встречаем Тиру как город, преимущественно занятый землепашеством и торговлей, хотя монетные типы отчасти сохраня­ют следы других родов занятий его жителей. С дру­гой стороны, остается спорным вопросом, предста­вляет ли собой, в самом деле, Офиусса, согласно Плинию, прежнее наименование города или, соот­ветственно указанию Птолемея, является особым, несколько севернее расположенным поселением. Предположение Ф.Билабеля. что Офиусса была не­большим, первоначально отличным от Тиры посе­лением, которое, однако, ко времени, представлен­ному монетами и надписями, потеряло всякое зна­чение и слилось с Тирой, не вносит ничего нового, а только развивает показание Плиния. Необходимо подчеркнуть, что Птолемей - единственный источ­ник, упоминающий одновременно оба города. В ос­тальных случаях называется только какой-нибудь один из них. Так или иначе, у нас до сего времени нет каких-либо эпиграфических или нумизматиче­ских памятников, которые говорили бы о самосто­ятельном существовании города Офиуссы.          

Судя по сравнительно очень скромным разме­рам ее монетного дела, Тира как торговый город, рядом со своими соседями с обеих сторон - Истром и Ольвией, - играла второстепенную роль. В самом деле, Днестр берет начало не так далеко в глубине страны, как другие две большие реки, и плавание по нему, в силу быстроты течения, со­пряжено с серьезными опасностями. Таким обра­зом, Тира не обладала такими преимуществами в отношении торговли, как оба указанных выше города, и мореплаватели западной половины Чер­ного моря могли оставлять ее без внимания. С дру­гой стороны, нет никакого сомнения, что при пла­вании вдоль западного берега в Ольвию Тира рас­сматривалась как промежуточная станция.        

В первой половине I в. до н.э., во время войн Митридата VI с Римом, Тира вместе со всеми дру­гими городами Причерноморья была, по-видимому, вовлечена в круг военных предприятий этого царя. Об этом свидетельствует, как правильно указал Э.Минз, митридатовский характер последней груп­пы автономных монет Тиры. Около середины I в. до н.э. Тира, подобно другим городам западно­го берега Понта, была разрушена гетами. Этот факт подтверждается полным отсутствием монет города Тиры, которые могли бы быть отнесены ко второй половине I в. до н.э. Весьма возможно, что угрозы подобных нашествий город испытывал и в предше­ствующее время, но об этом у нас нет прямых сви­детельств.        

Немного больше мы знаем об истории города в императорскую эпоху благодаря нескольким до­шедшим до нас надписям. Две из них, лучше со­хранившиеся, датированы по собственно городской эре Тиры, начинающейся в 57 г. н.э. Весьма вероятно, что начало эры связывается с момента перехода Тира под власть Рима. Такое предположение находит подтверждение в ом, что первые монеты, которые мы после столетнего, вызванного гетским разгромом, перерыва  можем с какой-либо досто­верностью приписать Тире, представляют собой очень стертые ассы и сестерции императора Клав­дия с надчеканкой.Со времени правления Домициана начинается самостоятельная городская чеканка Тирой монет с портретами императоров. Она правда, при Нерве и Траяне вновь прекращается. Свойственный серии монет Тиры с портретами Антонина памятный характер наводит на мысль, что именно этому императору город обязан был каки­ми-то благоприятными переменами в своем положе­нии. Необходимо еще подчеркнуть, что в правление Септимия Севера наблюдается новое оживление монетной чеканки в Тире, причем обильные и па­радного вида серии этого царствования непосредст­венно следуют за 145 г. городской эры (201 г. н.э.), в котором указанные льготы были подтверждены.   После правления Севера Александра городская чеканка монет в Тире прекращается; одновременно прекращается она и в Ольвии. Это уже давно ста­вилось в связь с постоянными в ту пору нападения­ми готов. По-видимому, в правление Максимина оба города были совершенно разрушены готами.    В специальной статье я пытался посредством сопоставления ольвийских находок римских монет доказать, что римские монеты после Максимина, в противоположность относящимся ко времени от Адриана до Севера Александра, единичны и ред­ки, и не может быть и речи о какой-либо замене прекратившихся самостоятельных городских монет­ных выпусков обращением общегосударственной римской монеты. Город, разрушенный при Максимине, мог еще в продолжение некоторого времени слу­жить форпостом для римских военных отрядов в их борьбе с варварами, но в качестве торгового города он уже прекратил свое существование. С таким предположением согласуется и то обстоятельство, что единственный письменный памятник позднего времени из Ольвии представляет собой посвятитель­ную надпись римских воинов с благопожеланиями императору Филиппу. Таким образом, высказанное В.В Латышевым мнение, что нападение готов в эпо­ху Максимина нанесло городу смертельный удар, в основном не поколеблено данными раскопок. Хо­тя о Тире, вследствие недостаточного археологичес­кого исследования ее территории, мы знаем гораз­до меньше, все же более чем вероятно, что и ее в то время постигла такая же судьба.

Зограф, 1957 (1.22)

ПОДВОДНАЯ АРХЕОЛОГИЯ

В жизни греческого мира, города которого, по об­разному выражению Цицерона, расположились вок­руг Средиземного моря, как лягушки вокруг пруда, морская торговля, морские войны и т.п. имели пер­востепенное значение. По морю сообщались между собой города, морем везли в Грецию хлеб, за гос­подство на море сражались военные флоты антич­ных государств. Словом, жизнь грека неотделима от моря, а об этой стороне греческой жизни архео­лог знает пока меньше всего. Подводная археоло­гия должна заполнить этот пробел в наших пред­ставлениях о прошлом. Корабли, их грузы, гавани, доки, маяки, затопленные портовые районы горо­дов - вот объекты деятельности подводной архео­логии. Материал, который она дает, не дублирует материал наземной археологии, а существенно его пополняет, восстанавливая точную картину жизни древних, особенно античных, цивилизаций.   Подводной археологии мы обязаны некоторы­ми важнейшими сведениями о самых блестящих страницах в истории античного искусства. Наивыс­шее развитие античной скульптуры связано с брон­зовой скульптурой классики (V-IV вв. до н.э.). За­мечательные произведения этого периода известны нам преимущественно по копиям, нередко даже многочисленным, исполненным в более позднее время. Копии сделаны в мраморе и по художествен­ным достоинствам значительно уступают подлинни­кам. Громадная же часть бронзовых оригиналов по­гибла в конце античной эпохи, когда германцы и другие племена во время великого переселения народов захватывали античные страны. Малокуль­турные пришельцы разрушали памятники искусст­ва, ломали бронзовые статуи, а обломки использо­вали как материал для изготовления предметов, удовлетворявших их повседневные нужды. Сохра­нившихся бронзовых оригиналов очень мало, и именно на долю подводной археологии выпала задача увеличить их число.   Затонувший корабль особенно ценен тем, что он представляет собой, как говорят археологи, ком­плекс. Для воссоздания жизни прошедших поколе­ний во всей ее полноте археологу зачастую не хва­тает материала, поскольку в его руки попадают обычно поврежденные веши, причем иногда они перемешаны между собой так, что рядом с самыми древними лежат более поздние. Здания оказывают­ся разрушенными при постройке позднейших со­оружений и т.д. Поэтому очень часто археолог ока­зывается в чрезвычайно сложном положении. Ар­хеолог под водой имеет дело с затонувшим кораб­лем. Ясно, что на корабль никак не могли попасть более поздние вещи, и можно быть гораздо более уверенным в своих выводах, чем при многих поле­вых исследованиях.Подводная археология ведет свое начало с от­дельных случайных находок. Отметим некоторые мраморные и бронзовые скульптуры и иные древности, которые были извлечены со дна морей и других водоемов в ХIХ и ХХ веках. В Черном море сделан ряд ценных случайных находок. В 20-х годах XIX столетия на дне Таманского залива, возле древней Фанагории, обнаружили и извлекли из воды две большие мраморные статуи античного времени, изображающие львов. Теперь они украшают вход в Феодосийский музей. Волнами Керченского пролива был выброшен на берег кувшинчик, в котором находились сбережения одного из жителей города Нимфея, жившего в V веке до нашей эры. В начале нынешнего столетия около Ай-Тодорского мыса, в 80-100 метрах от берега были обнаружены различные предметы античного времени.   

Примерно тогда же, около острова Березани нашли две чаши (патеры) римского времени из красной глины, украшенной рельефами.  В августе 1953 года в Сухумской бухте по левою сторону от устья реки Беслетки подняли со дна моря мраморный надгробный рельеф греческой работы V века до нашей эры. Он лежал недалеко от берега, на двухметровой глубине. В районе болгарского города Созопола так же обнаружен греческий рельеф V века до нашей эры.   Таков далеко не полный список важнейших находок, поднятых со дна моря. Его можно дополнить особенно многочисленными находками амфор- простой глинянной посуды, служившей в древности тарой. Эти остродонные сосуды с узким горлом и двумя ручками рыбаки извлекали из моря часто, но такие находки не привлекали внимание археологов и поэтому не фиксировались в специальной литературе.