Подводный клуб № 10/2004
Следует честно признать, что большинство найденных кораблей погибших 200 и более лет тому назад представляют собой исторические загадки. Поэтому поиски и обнаружение останков корабля даже ХVIII века, не говоря о более ранних судах, всегда увлекательная интеллектуальная задача, связанная с раскрытием множества неизвестных. Банально в очередной раз говорить, что объем сведений, которых мы не знаем о прошлом, намного превосходит объем уже известной информации. Но это действительно так. При поисках старинного корабля мы обычно сталкиваемся с двойной проблемой. Во-первых, мы не знаем точного места гибели. Навигация в те времена была не слишком точна, а имеющаяся в источниках привязка к береговым ориентирам не слишком полезна, учитывая многократные изменения, как названий элементов местности, так и самой береговой линии. Да и сохранившиеся свидетельства гибели кораблей обычно очень скудны и неконкретны. Тем не менее, за многие годы работ мы создали методики и технологии, позволяющие довольно эффективно отыскивать на дне останки корабельных корпусов.
Но операции по обнаружению рэка обычно занимают не более 10% времени, затрачиваемого на объект. Главная проблема, стоящая перед исследователем связана с идентификацией корабля. Ведь, находка в той или иной степени разрушенного корпуса требует сначала работ по его реконструкции, а затем получения доказательств, что это именно искомое судно. И это притом, что в большинстве случаев нет сведений ни о типе погибшего корабля, ни о его размерениях и конструктивных особенностях. В этих условиях надежная идентификация объекта затруднена даже в случае находки в районе поисков только одного рэка, которая автоматически является единственным «претендентом» на роль искомого корабля. Однако очень часто мы обнаруживаем в обследуемом полигоне останки нескольких кораблей и хуже всего, если все они примерно одного времени. Приходится привлекать как столь любимую знаменитым сыщиком дедукцию, т.е. «цепь умозаключений, звенья которой связаны отношением логического следования», так и индукцию, т.е. «умозаключения от фактов к некоторой гипотезе». И надо признать, это увлекательное занятие. В качестве примера такой, признаюсь, еще до конца не разрешенной задачи, можно привести случай с недавней находкой боевого корабля, погибшего в ночь с 22 на 23 июня 1790 года во время первой фазы Выборгского сражения между русскими и шведско-финскими флотами.
Вообще-то об этом сражении следует сказать несколько слов особо. Поскольку само по себе оно является ярчайшим примером, иллюстрирующим избирательность наших знаний об истории. По числу участников - более 500 вымпелов и свыше 70 тысяч человек и продолжительности - более 28 часов оно является самой крупной морской битвой в истории Балтийского моря. Но при этом - совершенно забытой и до последнего времени совершенно неизученной, как в Швеции и Финляндии, так и в России. А ведь это крупнейшая победа в истории российского парусного флота - было потоплено более 100 шведско-финских кораблей разных типов и более 40 взято в плен.
Занимаясь составлением «Атласа затонувших объектов», автору пришлось в течение двух лет изучать первичные документы - вахтенные журналы кораблей-участников и рапорта их командиров, чтобы реконструировать ход битвы, положение всех кораблей с часовым интервалом и установить места гибели большинства жертв сражения. Результаты этой работы оказались достаточно полезными - на ее основе нам удалось найти на дне корпуса несколько десятков кораблей, причем в нескольких случаях корабли были найдены с ошибкой всего в 50 метров от расчетной точки гибели.
Но, к сожалению, два эпизода сражения в силу объективных причин оказались изучены хуже других. Первый из них - в силу того, что речь идет о ночном бое, когда русские моряки в темноте практически не видели своих противников, стреляя на вспышки орудийных выстрелов. Второй был труден для реконструкции вследствие гибели пленных шведских и финских судов во время ночного шторма, когда русским морякам, спасавшим своих пленников, было не до фиксации мест затопления погибших кораблей.
Тем не менее, нам удалось локализовать районы этих событий. Первый эпизод происходил вблизи строящихся новых очередей Приморско-Высокинского нефтяного терминала Балтийской трубопроводной системы. Этот фактор и был определяющим при планировании наших экспедиций, поскольку нам хотелось найти останки погибших кораблей до того, как они могут быть во второй раз и уже окончательно уничтожены в ходе строительства причалов и расширения фарватеров. Тем более, что находок должно быть довольно много. В ночном бою принимало участие примерно 150-160 шведских вымпелов и 112 русских вымпелов. И по вахтенным журналам русских кораблей, в результате взрывов погибло 5 неприятельских и 2 российских корабля. Правда, о типах неприятельских кораблей точных данных не было. Но мы надеялись, что это будут интересные объекты.
И действительно - проведя гидроакустическую съемку, только на части намеченных на основе реконструкции сражения полигонов, мы обнаружили сразу несколько целей. И первая из них оказалась прекрасно сохранившимся корпусом шведского военного судна с большой пробоиной в носовой части. Это означало, что корабль не был взорван, а скорее всего погиб от попадания ядра. То есть, мы не только нашли район, где проходил ночной бой, но и обнаружили малоповрежденное неприятельское судно, гибель которого из-за темноты не была замечена русскими командирами в ночном бою. Первые обследования и обмеры привели к скоропалительному, но как потом оказалось ошибочному выводу, что найдена шведская канонерская лодка. Действительно - размеры были близки. Длина найденного корпуса составляла 19 метров, а у канонерских лодок в зависимости от модели она колебалась в пределах 18,7 - 23,0 м. Совпадала и ширина корпуса - 4,1м у канонерских лодок и 4,3 метра в нашем случае. Кроме того, в носу лежала мачта и стояли 2 легкие пушки на поворотных станках, а еще две стояли на корме - все как на канонерских лодках.
Но после разметки корпуса и выполнения детальных обмеров стало понятно, что канонерской лодке найденный корпус принадлежать не может. Стоявший на ровном киле, он был замыт в грунт как минимум на 2 метра и еще возвышался над ним на 2,2 метра. А канонерские лодки были плоскодонными и высота бортов от киля до планшира составляла всего 1,5 метра. Они были беспалубными, а у нашей находки на 50% сохранилась палуба, отстоявшая от планшира на 0,9 метра. Имелись также поднятые над палубой полубак и полуют, причем в корме явно была каюта, поскольку именно к этому месту были приурочены все находки посуды. Кроме того, в трюме за грот-мачтой были найдены останки выгороженного кирпичами и обшитого изнутри медью помещения, дверь в которое также была обшита медью. Предварительно, эта конструкция была идентифицирована как крюйт-камера, каковых на канонерских лодках не было. Не было на лодках и судовых водоотливных насосов, труба какового была обнаружена торчащей из грунта между фок- и грот-мачтами. Нос нашего корабля также совершенно не походил на известную нам по чертежам и моделям весьма характерную конструкцию носовой оконечности шведской канонерской лодки. У них предусматривался разборный форштевень, верхняя часть которого снималась во время боя, создавая порт для носовой пушки большого калибра. В нашем случае на месте носовой пушки находился якорный битинг XVIII века, между кницами которого в палубе имелось отверстие под фок-мачту. Более того - в носу на фальшборте было установлено 2 якорных кнехта, а в корпусе имелись по два клюзовых отверстия для прохода якорных канатов. Правда носовая часть с правого борта более сильно разрушена, но не в результате взрыва, а скорее от попадания ядра. Лежавшее в носу корабля между форштевнем и кнехтом рангоутное дерево, скорее всего тоже не могла быть мачтой. Оно имело длину лишь 8,5 метров. Что мало для мачты. Скорее всего, это был бушприт, который укладывался в выемку на торце форштевня и упирался своим торцом в носовую мачту, где фиксировался шпором в кницах якорного битинга. При попадании ядра в правый борт его естественно сбило со штатного места в сторону левого борта. При обследовании на сохранившемся планшире левого борта были обнаружены хорошо видные следы уключин.
На втором этапе изучения объекта наши водолазы-исследователи Игорь Галайда и Роман Прохоров выполнили сплошное площадное фотографирование корпуса. Это позволило специалистам компании «Русская Веб Служба» смонтировать на компьютере фотопланшет найденного корабля.
После анализа собранных материалов стало ясно, что найденный корпус принадлежит двухмачтовому палубному парусно-гребному судну. Оно без сомнения было военным, поскольку на носу и корме было оборудовано специальными поднятыми вровень с планширом секторными площадками, на которых на поворотных безколесных станках размещались четыре 3-футовых (калибр 71мм) шведских корабельных пушки (nickor). Более того - корабль погиб в бою - на нем были найдены останки трех человеческих скелетов - два у носовой пушки и 1 - в крюйт-камере. Тут же на палубе были разбросаны ядра с картечные заряды, а также оружие - пистолеты, фузеи, мушкетоны - чего при обычном плавании на военных кораблях не наблюдается. Стало окончательно ясно, что корабль погиб не в результате взрыва. Все бимсы были на своих местах и не было видно никаких следов пожара. Было очевидно, что корпус ушел на дно целиком, а уже там лет, эдак, через сто под воздействием течений поврежденные части правого борта упали на грунт, рядом с корпусом. Последнее важно, так как свидетельствует, что к моменту разрушения дерево было уже настолько насыщено водой, что тонуло тут же, а не дрейфовало в сторону. На последнем этапе исследований мы подняли с корабля ряд предметов, необходимых для его идентификации. Сделано это было в соответствии с правилами проведения археологических работ - все точки подъема были отсняты и зафиксированы, а поднятые предметы переданы в Институт истории материальной культуры Российской Академии Наук для консервации и последующего изучения.
Между тем, полученное полное изображение корабля позволило заняться идентификацией его типа. К сожалению ни в российских, ни в шведских, ни в финских источниках не было детальных сведений ни о численности, ни о составе шведско-финского «Армейского флота», окруженного в устье Выборгского залива. По разным источникам его численность колебалась в пределах 175-245 вымпелов. И по своему составу это была «сборная солянка» самых разных кораблей, которые шведы и финны мобилизовали для крупнейшего в истории Швеции морского похода на Петербург. Все шведские и финские источники свидетельствуют, что в состав Армейского (гребного) флота входили 1 турума, 1 гемама, 2 удемы, 1 куттер-бриг, 20 галер двух типов, 20 двухмачтовых галерных эспингов, 80 каноненрских лодок, 10 канонерских баркасов, 50 каноненрских йолов, 9 мортирных барказов, несколько штабных яхт, 11 командирских судов и около 30 судов обеспечения (кухонных, водяных, аммуничных, госпитальных и т.д.). Детально изучив описание, нам удалось установить наличие боевых судов еще 3-х редких типов - "kanonskornett" (пушечная шхуна), "finnskuta" (финская или разведочная шхуна), "roslagsbat" (боевая гребная лодка).
Для идентификации найденного корабля мы в первую очередь обратились к материалам, хранящимся в российских архивах. Оказалось, что, еще за несколько лет до войны в 1875 году русский агент-капитан датского флота Левернер доставил в Петербург описание и чертежи основных типов боевых судов шведского армейского флота. Кроме того в Российском Государственном архиве ВМФ в Петербурге хранится довольно большая коллекция чертежей, снятых со шведских и финских кораблей, взятых русскими моряками в войну 1788-1790 годов. Они отражали конструкцию всех основных типов неприятельских боевых кораблей поскольку наши предки внимательно изучали возможности противника. Но среди этих чертежей ничего подобного нашей находке не оказалось. На всякий случай мы просмотрели чертежи и русских кораблей, в особенности погибшей шхуны «Слон», но и они не совпадали с найденным кораблем. В частности корпус шхуны был на 2,5 метра длиннее и на 1,2 метра шире нашего. Да и на носу у нее не было битенга, а стояли 2 пушки калибра 24 фунта (151мм) на больших платформах.
Пришлось заняться изучением редких конструкций шведских и финских боевых судов, которые строились в небольшом количестве или даже в единичных образцах в качестве эксперимента. На этот счет и у самих шведов и финнов полной ясности нет. Для каких-то типов имеются только описания, для каких-то сохранились модели, для каких-то есть и чертежи. Но многие опытные суда даже одного типа строились на разных верфях и их проекты менялись от образца к образцу.
На сегодняшний момент анализ материалов позволяет выделить два типа судов, сведения о которых наиболее близки с найденным нами. Но, увы не совпадают с ним. В обоих случаях эти суда финской постройки, входившие в финскую эскадру Армейского флота Его Величества короля Швеции Густава III.
Первыми следует назвать «Пойемы» («pojama») двухмачтовые парусно-гребные артиллерийские суда, названные по имени северной провинции Великого Герцегства Финляндского - Остерботния - (Pohjanmaa - по фински). Построено их было всего 4 штуки - две в Финляндии, одна - в Германии и одна в Швеции, причем все они имели размерения отличавшиеся друг от друга. Судьба трех из них, одна из которых судя по шведским документам точно входила в 1790 г.в. состав шведского флота направленного в Россию, в шведских работах по истории флота не указана. Собственно стоящие в таблицах черточки означают что никаких данных нет. Сохранившаяся в Швеции модель пойемы «Brunhilda», которая строилась в Стокгольме во многом совпадает с нашей находкой, но имеет иное расположение мачт и несколько большую длину. Но теоретические чертежи пойем, которые были построены в Хельсинки имеют наше расположение мачт и длину меньшую чем для стокгольмского образца.
Конечно, «Пойема» финской постройки очень хорошо подходила в качестве прототипа найденного корпуса, но к сожалению, нам пока не удалось найти документальных подтверждений участия таких судов в ночном бою 22-23 июля 1790 года. Правда, есть еще одна версия. Она, пожалуй, наименее вероятна, но сбрасывать со счетов ее нельзя. Дело в том, что по документам одна пойема финской постройки "Frja" была взята в плен русскими в августе 1789 года. Более того, из дневников секретаря императрицы А.В. Храновицкого известно, что одно именное «двухмачтовое гребное судно» 23 сентября 1789 года демонстрировали «на ходу» Екатерине II в Неве напротив Эрмитажа. В составе кронштадской галерной эскады русского флота в 1790 года упоминаются «шхуны, построенные по шведскому образцу». Но была ли среди них и "Frja" данных пока не найдено.
Другим претендентом являются суда именовавшиеся в шведском флоте «kanonbarkass» (пушечный барказ). Это были двухмачтовые парусно-гребные суда, оснащавшиеся как шхуны. Построено их было на разных верфях Финляндии 15 единиц, и сохранившаяся в Стокгольме модель исключительно похожа на нашу находку. Совпадают и обводы корпуса, и расположения мачт и конструкция носовой части. Но, увы, судя по модели этот тип боевых судов, имел меньшую длину. Впрочем чертежей мы пока не нашли, а модель сделана для первого опытного судна построенного в 1770 году. Потом их с перерывом строили ещё в течении 20 лет, и не исключено что с другими размерениями. В пользу такой версии имеются 2 аргумента. Во-первых, дивизия этих судов участвовала в ночном бою. Во-вторых, судя по шведским документам в ходе Выборгского сражения, совершенно точно погибло одно судно этого типа - «kanonbarkass №8», а судьба еще двух - №10 и №12 неизвестна.
Вариант заманчивый. Но и тут имеются аргументы «против». Дело в том, что найденное нами судно вооружено всего 4 легкими пушками. А пушечные баркасы имели 8 легких пушек и 2 тяжелые. А их следов мы пока не нашли, хотя и неизвестно, что хранит в себе грунт, замывший корпус на 2 метра. Отсюда возникла еще одна версия, доказательство правоты которой особенно сложно. Дело в том, что мелкие корабли Армейского флота были разделены на 11 дивизий. И у командира каждой дивизии было свое «командирское судно», которое не имело мощного вооружения, но находилось в боевой линии и могло погибнуть от попадания русского ядра. Помимо легкого вооружения найденного нами корабля, в пользу этого варианта косвенно говорят находки, сделанные нами в кормовой каюте. Это, в первую очередь, чайный сервиз из дорогого китайского фарфора и кувшин из, тоже недешевого, немецкого фаянса, которые указывают на высокий социальный статус находившегося на корабле офицера. На это же указывают и найденные в каюте пистолеты, которые, хотя, и близки к обычным «штатным» моделям шведских пистолетов, но украшены многочисленными бронзовыми накладками с художественной насечкой, изображающей цветочный орнамент, что могло быть сделано лишь по индивидуальному заказу. Кроме того, на, так называемых, «щитках» вместо обычного королевского вензеля выгравированы изображения рыцарей.
Разрабатывая эту версию, мы предположили, что найденный корабль может быть «командирским судном» 9ой дивизии. Оно носило название "Reuterholm". Сведений о его судьбе нет, но в списках шведского флота после Выборгского сражения оно больше не встречается, что позволяет предполагать его гибель. Причем, эта дивизия точно участвовала в ночном бою.
Впрочем, это не более чем рабочие гипотезы. Тип и название найденного корабля пока не удалось установить, что придает прямой смысл названию нашего сериала. Действительно - «Тайны затонувших кораблей». Но тем более ярким примером проблем идентификации найденных старинных кораблей является данное судно. Ведь, вполне возможно, что речь идет о выявлении абсолютно новой исторической информации. Дальнейшие раскопки этого объекта могут привести к реконструкции судна, о существовании которого, возможно, вообще не сохранилось письменных свидетельств. Сегодня мы совместно с шведскими и финскими коллегами ведем поиски в архивах этих государств и, возможно, эти разыскания дадут новые материалы для идентификации нашей находки. Хотя, главные ключи к разгадке, вне всякого сомнения, ждут нас на дне Финского залива. И по мере их обнаружения я, подобно известному литературному персонажу, обещаю заняться этим трудоемким и запутанным делом серьезно и держать вас в курсе дела.
|