Журнал Спортсмен-подводник № 40.

       Вот  уже 17 лет на авиационном заводе в г. Воронеже работает секция подводного спорта. В области она воз­никла первой. Шли годы. Появлялись и исчезали дру­гие секции и клубы, но наша работала. Со временем секция переросла в клуб, пока единственный заводской клуб в городе. Он объединяет в своих рядах более 70 спортсменов. Мы своими силами, работая вечерами, построили помещение клуба, ведем его оснащение. Боль­шую поддержку клубу оказывают профсоюзный комитет и администрация завода. Работа ведется по планам, ут­вержденным заводским комитетом ДОСААФ.

      Изучая опыт других клубов, мы пришли к выводу, что хоздоговорные работы мало отвечают стоящим пе­ред нами задачам воспитания молодежи. Поэтому наш клуб, где все направлено на воспитание его членов в духе энтузиазма, решил отказаться от них. Тем не ме­нее, аквалангисты клуба ежегодно выезжают «на боль­шую воду» в целях проверки образцов снаряжения, ос­воения навыков погружения на различных широтах. Эти выезды проводятся при содействии заводского комитета ДОСААФ и профсоюзных организаций. Несколько лет назад мы услышали о работе неболь­шой группы, возглавляемой энтузиастом истории Севера Лидией Васильевной Лопаткиной - директором музея-заповедника Соловки. Все силы отдают эти люди рестав­рации уникального исторического памятника. И нам очень захотелось помочь им.

...Поезд прорывался сквозь тоннель елей и валунов. Мы мчались навстречу белой ночи и Белому морю. Ком­прессор, акваланги, съемочная аппаратура, гидрокостю­мы - концентрация труда и времени большой группы аквалангистов нашего завода, - плотно упакованные, заполняли купе.

Кемь - место пересадки на пароход - встретила нас гарью пожара и моросящим дождем. Но вот мы, нако­нец, на бревенчатом пирсе, вдыхаем запах моря и опи­лок. Красивый теплоходик с мрачным названием «Мудьюг» отчалил от стенки и, лавируя между много­численными необитаемыми островами, вынес нас на сту­деные просторы Белого моря. Яркое солнце не в силах было разогреть воздух, но со всей своей энергией сле­пило глаза. Холод и качка заставляли искать укромно­го места, так что пассажиры, в основном туристы, по­степенно сгруппировавшись, предоставили ветру свобод­но разгуливать между рюкзаками и ящиками.

       Путь наш лежал к Соловецкому острову, самому крупному на Белом море и связанному с событиями, дав­ними и суровыми. Скит, основанный здесь в 1436 году монахами-отшельниками, превратился со временем в мо­настырь-крепость, служившую целям и обороны и рели­гии. Ее стены испытали двухпудовые ядра английских судов, восьмилетнюю осаду соотечественников. Монасты­рю дарили иконы, золото, порох и пушки. Подземные темницы монастыря - каменные мешки - знали Тол­стого - дипломата Петра I, последнего кошевого ата­мана Запорожской Сечи Петра Кальнишевского, декаб­ристов Михаила Критского и Николая Попова. Нас разместили в одной из келий по соседству с ху­дожниками и реставраторами, которые давно вошли в быт музея-заповедника. Все, что расположено здесь на земле, за многие годы перестраивалось, переделывалось. Остались неизменны­ми только подводные сооружения. Слой воды не дал че­ловеку проявить своей неизменной натуры к преобразо­ванию.

...Мы скользим мимо гранитных плит, опирающихся на плотно подогнанные деревянные брусья. Видимость около метра. Верхний трехметровый слой словно подчер­нен. Глубже вода чище, но дневной свет, видимо, не был здесь несколько сотен лет.     

      Ровными рядами стоят полуметровые сваи-опоры набережной, за ними брусчатая стенка. С удивлением и любопытством рассматривали мы плотничье и инженерное искусство предков. Десяти­метровый слой воды словно отделил нас от современно­сти, она стала какой-то нереально далекой. Зато рядом, совсем рядом, было реальное прошлое. Плыви и трогай то, что старательно, на века, рубили русские мастеровые.

        Резкий удар по маске заставил вспомнить, что мы не в музее. Оказывается, параллельно набережной идет какой-то ряд толстенных столбов непонятного назначе­ния. Погружаемся возле них до дна. Здесь настолько темно, что невозможно различить показания глубиноме­ра. Напарника угадываешь только по желтым полосам на гидрокостюме. Перед нами поставлена конкретная задача. Надо найти два старинных водозабора. Чертежей, описаний и вообще каких-либо конкретных данных, кроме того, что они были, у нас нет. Первое погружение показало затруднительность плавания с буйрепом. Он мешал двигаться, задевая за бесчисленные бревна. Стало ясно, что достаточно квалифицированно справиться с загад­кой прошлого позволит только предельная вниматель­ность и применение импульсной фототехники.

        Около Никольской башни монастыря, там, где начинается набережная, приступили к подводным съемкам. Я выбирал характерные узлы конструкции, прицеливал­ся, а Сергей Ожерельев и Игорь Максаков, стараясь не замутить воду, подплывали к объекту как можно ближе с лампами-вспышками. Сухой треск затвора - и новый фрагмент. Но вот Максаков, плывущий слева, по­тянул куда-то вниз. Перед бревнами, стоящими в явно определенном порядке, он обнаружил предмет, очень похожий на топор, торчащий из толстого бруса. Мы ста­ли рассматривать находку, буквально уткнув в нее ил­люминаторы масок. Топорище оказалось металлическим. Попытались выдернуть, но не тут-то было. Пожалуй, это и не топор даже. Пока мы разбирались с этим странным топором, сверху на нас легла тень. Это Сергей. Жестами он по­казал, что чуть выше нашел что-то очень важное.

         На громадном, горизонтально расположенном бревне, далеко выступавшем за обрез набережной, Сергей обнаружил сферу вполне современного водозабора. Да! Вот тебе и старина, древность. Налицо творение в лучшем случае конца прошлого века. И никаких тайн! Что ж, несмотря на разочарование, надо приступать к делу. Пляшут светом наши лампы, выхватывая из темноты 

странное сочетание железной современности и непонят­ной старины. Пройдут еще два дня работы. И вот, сопоставляя фо­тографии во время новых погружений, мы обратим вни­мание на то, что горизонтальное бревно, над которым подвешен водозабор, зачем-то окантовано металлом.

    Погружаемся в который раз в этот подводный де­ревянный лабиринт. И вдруг нас потянуло течением во­ды. Вот она тайна! Горизонтальное бревно - это древ­няя труба, через которую монахи забирали чистую воду из озера. Конец трубы они оковали в своей кузнице плас­тиной с прямоугольными отверстиями, которая служила фильтром. Для того чтобы предохранить водозабор от промерзания и случайного повреждения, его вывели на двухметровой с небольшим глубине, а перед ним на дне выстроили стенку. Для плотного соединения деревянных конструкций строители пользовались клиновыми зажи­мами из луженой стали. Один из них мы приняли за то­пор. Зная возможности современной техники, мы не смогли сразу настроиться на древний технологический лад, когда прибить распорку к трубе было делом ес­тественным. Найти второй водозабор оказалось неслож­но, так как он был выполнен в виде проточного канала, в котором свободно можно было проплыть вдвоем рядом.

      В редкие свободные дни на моторном баркасе мы вы­ходили в море. Я много плавал в Черном море, мне нравятся его Крымские берега, колонии рапанов на по­крытых водорослями и окутанных голубоватой дымкой подводных скалах. Мне нравится Азовское море с его элементарной глубиной. Меня влечет аквариумная вода Байкала. Но то, что мы увидели в Белом море, поразило: прибайкальская тайга, крымский берег, почти черномор­ская прозрачность воды и беломорское дно.

...Мы плывем с мелководья в глубину. Колышутся более чем двухметровой длины широкие листья мор­ской капусты. Так и тянет трогать их рукой и буквально ощущаешь вкус этого бесценного дара моря. На чуть припорошенном илом дне распластались пятипалые жел­товато-бурые и темно-фиолетовые двенадцатилучевые, очень похожие на большие цветы, морские звезды. Чуть глубже двенадцатиметровой глубины дно моря похоже на кафтан сказочника, усыпанный девятилучевыми звез­дами. Они желты и округлы. Вперемежку с ними стоят подрумяненные актинии. Торопливо перебирая черниль­ным телом и раскрывая по периметру множество мелких парашютиков, проплывает мимо полуметровая тучка ме­дузы. Чем дальше и глубже заплываем, тем интереснее и крупнее формы. Кажется, еще момент, и мы будем окружены чем-то еще более значительным.

Но пришла пора прощаться с Белым морем! До сви­дания, Соловецкий остров, до свидания в будущем году!